— Да, — сказал Уарса. — Но одно мы оставили позади — страх. И вместе с ним убийство и ропот. Слабейший из моих людей не страшится смерти. Это только Порченый, повелитель вашего мира, растрачивает ваши жизни и оскверняет их бегством от того, что настигнет вас в конце концов. Будь вы подданными Малельдила, вы жили бы радостно и покойно.
Уэстон весь сморщился от раздражения. Он очень хотел говорить, но не знал языка.
— Вздор! Пораженческий вздор! — по-английски закричал он и, выпрямившись в полный рост, добавил по-малакандрийски: — Ты говоришь, твой Малельдил вести всех умирать. Другой, Порченый — бороться, прыгать, жить. Плевал ваш Малельдил. Порченый лучше — моя его сторона.
— Разве ты не видишь, что он не будет и не сможет… — начал Уарса, но замолчал, как бы собираясь с мыслями. — Но я должен больше узнать о вашем мире от Рэнсома, а для этого мне понадобится остаток дня. Я не буду убивать тебя, да и Скудного тоже, ибо вы вне моего мира. Завтра ты отправишься отсюда в своем корабле.
Лицо Дивайна вдруг вытянулось. Он быстро заговорил по-английски:
— Ради Бога, Уэстон, объясни ему. Мы здесь пробыли несколько месяцев — Земля теперь не в противостоянии. Скажи ему, что это невозможно. Все равно что сразу нас убить.
— Как долго вам лететь до Тулкандры? — спросил Уарса.
Уэстон, пользуясь переводом Рэнсома, объяснил, что путешествие теперь почти невозможно. Расстояние увел ич ил ось на миллионы миль. Угол их курса по отношению к солнечным лучам будет сильно отличаться от того, на который он рассчитывал. Даже если у них есть один шанс из ста попасть точно на Землю, запасы кислорода почти наверное истощатся еще в пути.
— Скажи ему, чтобы сразу нас убил, — добавил он.
— Мне все это известно, — сказал Уарса. — Но если вы останетесь в моем мире, я должен вас убить, я не потерплю таких существ на Малакандре. Да, шансов вернуться в свой мир у вас немного; но немного — это не значит «ничего». Выберите время от нынешней минуты до следующей луны и скажите мне, сколько времени, самое большее, вам понадобится?
После долгих вычислений Уэстон дрожащим голосом ответил: если за девяносто дней это не выйдет, не выйдет вообще; более того, они к этому времени уже умрут от удушья.
— Девяносто дней у вас будет, — сказал Уарса. — Мои сорны и пфифльтригги дадут вам воздух (мы владеем и этим искусством) и пищу на девяносто дней. Но они сделают кое-что и с вашим кораблем. Я не хотел бы возвращать его в небо после того, как он сядет на Тулкандру. Тебя, Плотный, не было тут, когда я развоплотил моего мертвого хросса, которого ты убил, Скудный расскажет тебе. Я это делать могу, как учил меня Малельдил — иногда, в некоторых местах. Прежде чем ваш неболет поднимется, мои сорны кое-что сделают с ним. Через девяносто дней он развоплотится и станет тем, что у нас называется «ничто». Если этот день застигнет его в небе, ваша смерть не станет горше; но не медлите покинуть ваш корабль, как только опуститесь на Тулкандру. Теперь уведите этих двоих, и вы, дети мои, вольны следовать своим желаниям. Я должен говорить с Рэнсомом.
XXI
Всю вторую половину дня Рэнсом отвечал на вопросы Уарсы. Мне не позволено записывать этот разговор, кроме заключительных слов Уарсы:
— Ты раскрыл передо мною больше чудес, чем известно во всем небесном мире.
После этого они говорили о будущем самого Рэнсома. Ему был предоставлен выбор: остаться на Малакандре или отважиться на отчаянное путешествие к Земле. Он долго, мучительно думал, и в конце концов решил отдаться на произвол судьбы вместе с Уэстоном и Дивайном.
— Любовь, как ее понимаем мы, — сказал он, — это не самый главный закон. Но ты, Уарса, говоришь, что это закон. Если мне не жить на Тулкандре, лучше мне совсем не жить.
— Ты сделал правильный выбор, — сказал Уарса, — и я скажу тебе две вещи. Мои люди заберут все чужеродные орудия с корабля, но одно оставят тебе. И эльдилы Глубоких Небес будут рядом с вашим кораблем до самого воздуха Тулкандры, а порой и после. Они не позволят двум другим убить тебя.
Рэнсому в голову не приходило, что Уэстон и Дивайн могут убить его, чтобы сэкономить пищу и кислород, и он поблагодарил Уарсу за заботу. Потом великий эльдил отпустил его, сказав:
— Во зле ты не повинен, Рэнсом, повинен лишь в боязливости. Путешествием, которое тебе предстоит, ты наказываешь себя сам, а быть может, излечиваешь: тебе придется или сойти с ума, или быть храбрым. Но я налагаю на тебя обязательство: ты не должен спускать глаз с Уэстона и с Дивайна даже там, у вас. Они могут натворить много зла и в вашем мире, и вне его пределов. Из твоих рассказов я понял, что есть эльдилы, опускающиеся в ваш воздух, прямо в самый оплот Порченого. Ваш мир не наглухо закрыт, как думали мы в нашей части небес. Смотри за этими двумя порчеными. Будь храбр. Борись с ними. Если будет нужно, кто-то из наших придет на помощь. Тебе их покажет Малельдил. Может статься даже, мы снова встретимся, пока ты еще во плоти; ведь не без промысла Малельдила мы повстречались с тобой сейчас, и я столькому от тебя научился. Наверное, это начало новых переходов между небесами и мирами и из миров в миры — хотя и не так, как надеялся Плотный. Мне позволено сказать тебе, что году, в котором мы сейчас — однако небесные годы не совпадают с вашими, — суждено стать годом потрясений и огромных перемен. Осада Тулкандры близится к концу. Грядут великие события. Если Малельдил не запретит мне, я не останусь в стороне. А теперь — прощай.
Сквозь огромные толпы разнообразных обитателей Малакандры прошли на следующий день три человеческих существа, начиная свой страшный путь. Уэстон выглядел бледным и осунувшимся после ночи, проведенной за вычислениями, достаточно запутанными для любого математика, даже если бы от них и не зависела его жизнь. Дивайн вел себя шумно, держался смело и немного истерично. За эту ночь мнение его о Малакан-дре переменилось благодаря открытию, что «туземцы» умели изготовлять алкогольный напиток, и он даже пытался научить их курить. Но хоть как-то восприняли это только пфифльтригги. За острую головную боль и перспективу нависшей над ними смерти он отыгрывался, терзая Уэстона. Оба партнера были недовольны тем, что из космического корабля убрали все оружие, но в остальном все соответствовало их пожеланиям. Примерно через час после полудня Рэнсом в последний раз бросил долгий взгляд на голубые воды, багровый лес и зеленые стены знакомого хандрамита вдалеке и последовал за остальными в корабль. Перед тем как закрыть люк, Уэстон предупредил их, что нужно экономить воздух, оставаясь в полной неподвижности, — во время полета не двигаться без необходимости, не разговаривать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});